Александр Пушкин – 19 октября

Роняет лес багряный свой убор,
Сребрит мороз увянувшее поле,
Проглянет день как будто поневоле
И скроется за край окружных гор.
Пылай, камин, в моей пустынной келье;
А ты, вино, осенней стужи друг,
Пролей мне в грудь отрадное похмелье,
Минутное забвенье горьких мук.

Печален я: со мною друга нет,
С кем долгую запил бы я разлуку,
Кому бы мог пожать от сердца руку
И пожелать веселых много лет.
Я пью один; вотще воображенье
Вокруг меня товарищей зовет;
Знакомое не слышно приближенье,
И милого душа моя не ждет.

Я пью один, и на брегах Невы
Меня друзья сегодня именуют…
Но многие ль и там из вас пируют?
Еще кого не досчитались вы?
Кто изменил пленительной привычке?
Кого от вас увлек холодный свет?
Чей глас умолк на братской перекличке?
Кто не пришел? Кого меж вами нет?

Он не пришел, кудрявый наш певец,
С огнем в очах, с гитарой сладкогласной:
Под миртами Италии прекрасной
Он тихо спит, и дружеский резец
Не начертал над русскою могилой
Слов несколько на языке родном,
Чтоб некогда нашел привет унылый
Сын севера, бродя в краю чужом.

Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лед полунощных морей?
Счастливый путь!.. С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О волн и бурь любимое дитя!

Ты сохранил в блуждающей судьбе
Прекрасных лет первоначальны нравы:
Лицейский шум, лицейские забавы
Средь бурных волн мечталися тебе;
Ты простирал из-за моря нам руку,
Ты нас одних в младой душе носил
И повторял: «На долгую разлуку
Нас тайный рок, быть может, осудил!»

Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он как душа неразделим и вечен —
Неколебим, свободен и беспечен
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина,
И счастие куда б ни повело,
Все те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.

Из края в край преследуем грозой,
Запутанный в сетях судьбы суровой,
Я с трепетом на лоно дружбы новой,
Устав, приник ласкающей главой…
С мольбой моей печальной и мятежной,
С доверчивой надеждой первых лет,
Друзьям иным душой предался нежной;
Но горек был небратский их привет.

И ныне здесь, в забытой сей глуши,
В обители пустынных вьюг и хлада,
Мне сладкая готовилась отрада:
Троих из вас, друзей моей души,
Здесь обнял я. Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил;
Ты усладил изгнанья день печальный,
Ты в день его лицея превратил.

Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,
Хвала тебе — фортуны блеск холодный
Не изменил души твоей свободной:
Все тот же ты для чести и друзей.
Нам разный путь судьбой назначен строгой;
Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:
Но невзначай проселочной дорогой
Мы встретились и братски обнялись.

Когда постиг меня судьбины гнев,
Для всех чужой, как сирота бездомный,
Под бурею главой поник я томной
И ждал тебя, вещун пермесских дев,
И ты пришел, сын лени вдохновенный,
О Дельвиг мой: твой голос пробудил
Сердечный жар, так долго усыпленный,
И бодро я судьбу благословил.

С младенчества дух песен в нас горел,
И дивное волненье мы познали;
С младенчества две музы к нам летали,
И сладок был их лаской наш удел:
Но я любил уже рукоплесканья,
Ты, гордый, пел для муз и для души;
Свой дар как жизнь я тратил без вниманья,
Ты гений свой воспитывал в тиши.

Служенье муз не терпит суеты;
Прекрасное должно быть величаво:
Но юность нам советует лукаво,
И шумные нас радуют мечты…
Опомнимся — но поздно! и уныло
Глядим назад, следов не видя там.
Скажи, Вильгельм, не то ль и с нами было,
Мой брат родной по музе, по судьбам?

Пора, пора! душевных наших мук
Не стоит мир; оставим заблужденья!
Сокроем жизнь под сень уединенья!
Я жду тебя, мой запоздалый друг —
Приди; огнем волшебного рассказа
Сердечные преданья оживи;
Поговорим о бурных днях Кавказа,
О Шиллере, о славе, о любви.

Пора и мне… пируйте, о друзья!
Предчувствую отрадное свиданье;
Запомните ж поэта предсказанье:
Промчится год, и с вами снова я,
Исполнится завет моих мечтаний;
Промчится год, и я явлюся к вам!
О сколько слез и сколько восклицаний,
И сколько чаш, подъятых к небесам!

И первую полней, друзья, полней!
И всю до дна в честь нашего союза!
Благослови, ликующая муза,
Благослови: да здравствует лицей!
Наставникам, хранившим юность нашу,
Всем честию, и мертвым и живым,
К устам подъяв признательную чашу,
Не помня зла, за благо воздадим.

Полней, полней! и, сердцем возгоря,
Опять до дна, до капли выпивайте!
Но за кого? о други, угадайте…
Ура, наш царь! так! выпьем за царя.
Он человек! им властвует мгновенье.
Он раб молвы, сомнений и страстей;
Простим ему неправое гоненье:
Он взял Париж, он основал лицей.

Пируйте же, пока еще мы тут!
Увы, наш круг час от часу редеет;
Кто в гробе спит, кто, дальный, сиротеет;
Судьба глядит, мы вянем; дни бегут;
Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к началу своему…
Кому ж из нас под старость день лицея
Торжествовать придется одному?

Несчастный друг! средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой…
Пускай же он с отрадой хоть печальной
Тогда сей день за чашей проведет,
Как ныне я, затворник ваш опальный,
Его провел без горя и забот.

Анализ стихотворения «19 октября» Александра Пушкина

Страницы истории русской литературы неразрывно связаны с именем Александра Сергеевича Пушкина. Он считается одним из величайших поэтов не только в России, но и во всем мире. Одним из самых значимых и известных стихотворений Пушкина является «19 октября» 1825 года.

Это стихотворение имеет глубокий и символический смысл. Дата 19 октября имела особое значение для Пушкина, так как именно в этот день в 1811 году открылся Царскосельский лицей — учебное заведение, ставшее для поэта колыбелью его таланта. В лицее Пушкин обрел друзей, которые остались с ним верными на протяжении всей его жизни, именно поэтому каждый год 19 октября они собирались вместе, чтобы отметить годовщину окончания учебы и поддерживать связь между собой.

В 1825 году Пушкин находился в ссылке в селе Михайловское и не смог присутствовать на этом дружеском собрании. Однако, чтобы сохранить связь с друзьями, он написал стихотворное послание, которое стало известным как «19 октября». В этом стихотворении Пушкин поднимает бокал за верных друзей и ведет с ними мысленный разговор.

Каждому из лицеистов Пушкин уделяет особое внимание. Он вспоминает своего друга Н. А. Корсакова, который умер во Флоренции и теперь «спит под миртами Италии». Он также вспоминает Ф. Ф. Матюшкина, который славился своими морскими путешествиями. Пушкин отмечает, что ни смерть, ни расстояние не могут разрушить душевную связь с друзьями, которая связана совместной юностью и общими воспоминаниями.

Пушкин также обращается к тем друзьям, которые посетили его во время ссылки — Пущину, Горчакову и Дельвигу. Они были особенно близкими Пушкину и разделяли с ним самые сокровенные мысли и идеи. Поэт искренне радуется успехам своих товарищей и гордится тем, что они все достигли в разных областях.

Однако, несмотря на все радости и успехи, Пушкин не забывает о своей обиде на царя, который отправил его в ссылку. Но под влиянием радостного чувства духовной близости и связи с друзьями, Пушкин готов простить царя и предлагает выпить за него. Он напоминает, что император тоже человек, подверженный ошибкам и заблуждениям, и что ради основания Царскосельского лицея и победы над Наполеоном он готов прощать обиды.

В финале стихотворения Пушкин выражает надежду на то, что ежегодное собрание будет повторяться еще не раз. Однако, он также сожалеет о неизбежном сужении дружеского круга со временем и о том, что кто-то из них может быть вынужден встретить очередную годовщину в одиночестве. Пушкин обращает свое послание в будущее и желает последнему живому лицеисту провести этот день «без горя и забот».

«19 октября» — это стихотворение, в котором Пушкин воспевает дружбу, верность и важность сохранения связи с близкими людьми. Оно также является отражением сложного времени, в которое пришлось жить поэту, и его стремления к простиранию дружбы и прощению обид. Это стихотворение не только является одним из величайших произведений Пушкина, но и олицетворяет его глубокие чувства и философское осмысление жизни.

Александр Сергеевич Пушкин
(1799 — 1837)